Костыгин Лог
Строптивый конь
Пётр Савельевич повернул ключ зажигания на стартера, но автомобиль даже не чихнул, полная тишина. Тихонько поругиваясь, он вылез из машины, поднял капот и стал проверять провода, клеммы. С пассажирского сидения поднялся Захар, посоветовал Петру:
- Брось ты этот драндулет, поехали на моей машине.
- Не каркай под руку, сейчас заведётся.
Через пять минут пенсионеры ехали по дороге, обсуждая неполадки старенького автомобиля.
- А сколько у него лошадиных сил? – вдруг спросил Захар.
- Семьдесят пять.
- О-го-го! Целый табун, как взбеситься - не справишься.
- Справлюсь, а вот давным-давно, в студенческие годы у меня один живой конь вышел из повиновения, так не до шуток было.
В 1962 году, после третьего курса попал я на практику в деревню Опытное Поле Шадринского района. Там всерьёз занимались научными опытами с зерновыми. Был строгий порядок в культуре земледелия. Поля ровные, как стол, идеально обработанные, прямо загляденье. Посевы чистые, без единого сорняка.
Преподаватели нашего Курганского сельхозинститута не оставляли в покое своих студентов даже в летнюю практику. Они поездом доезжали до полустанка Качусово, пересаживались в телегу, или на мотоцикл, / смотря, на чём за ними приезжали/ и следовали до Опытного Поля, чтобы читать нам лекции. В конторе им выделялась комната для ночлега.
Сенокосной порой, в конце июня, начальник этого опытного хозяйства даёт мне задание:
- Запрягай коня и отвези на станцию преподавателей.
Дело не хитрое, лошадьми управлять я научился с детства. Иду на конный двор. Конюх почему-то выделил мне диковатого мерина гнедой масти. Когда я его запрягал, он беспокойно косил агатово-тёмными большими глазами, нервно вздёргивал голову, нетерпеливо переступал ногами. Чувствуя человека перед собой, этот не спокойный конь ещё стоял на месте, но стоило мне отойти к ходку, как он рванул и я едва успел прыгнуть на край ходка. Натянутые вожжи умерили пыл строптивого мерина, и мой экипаж аккуратно подкатил к конторе. Я поспешно соскочил, взял подузцы гнедого лихача, дождался, когда две, модно одетые, дамы усядутся в в ходок и быстро метнулся на облучок ходка. В этот момент кто-то из женщин тихонько ойкнул.
Конь с места хватил очень резво, но через некоторое время успокоился. Я ослабил вожжи и он
пошёл ровной, умеренной рысью.
Дорога шла между полей. Слева чернели, безукоризненно обработанные пары, справа зеленело пшеничное поле. Дальше виден был конец этих полей, начинались другие, между ними, пересекая нашу, проходила межклеточная дорога. С правой стороны, наперерез нам, шёл агрегат, на таком расстоянии от перекрёстка, что мы свободно могли проехать первыми.
В те годы конструкция стогомётов была сложнее теперешней. Железная арматура опутывала весь «Беларусь». На ходу всё это громыхало, лязгало и скрипело.
До перекрёстка оставалось метров сорок, а стогомёт был ещё дальше, но конь наш резко вскинул голову, чуть не вырвал у меня вожжи из рук, дико кося правым глазом на железное чудо, махом понёс по обочине дороги. Жалобно загрохотал ходок. Я изо всех сил тянул левую вожжу, чтобы направить стервеца в пахоту. Кое-как это удалось. Чудом устояла наша телега на колёсах, и мы не выпали из неё. На мягкой пахоте конь сбавил скорость. Глубоко утопая ногами, он шёл вскачь, бил копытами по передку и оглоблям. Земля летела в лицо, ходок дёргался рывками и раскачивался из стороны в сторону.
Не помню, на что я рассчитывал, спрыгивая с ходка, но мне удалось левой рукой поймать оглоблю и правой рукой дотянуться до повода близко к удилам. Увёртываясь, от грозившей разбить мне голову, оглобли, я с силой тянул повод вниз и в бок. Нет, нет, скачка замедлилась и конь остановился. С губ его падала розоватая от крови пена, бока вздымались тяжёлым дыханием. По влажной от пота коже пробегала нервная дрожь. Я его гладил по шее, по морде, успокаивал. Дамы в ходке приводили себя в порядок, и одна задала странный вопрос:
- Почему вы нас везёте не по дороге, а по полю? Да и не надо так торопиться, успеем к поезду, видите, как мы испачкались в земле.
Сваливать вину на коня и самому оправдываться мне не хотелось. Чтобы дать гнедому бесу успокоиться, пришлось вести его в поводу к дороге и ещё по ней метров двести прошагали мы с ним голова к голове. После этого я с опаской выпустил повод из рук, подобрал вожжи, сел на своё место, ожидая новых «фокусов», но, на удивление, гнедой не рванул с места, а как-то немного боком в оглоблях и согнув шею дугой, пошёл нормальной рысью.
- Как деликатно вы с ним обращаетесь. – заметили женщины.
- Иначе нельзя, он у нас с характером, может и ходок опрокинуть.
- Ой! Тогда осторожней, пожалуйста. – запоздало испугались преподаватели.
До станции доехали без приключений. Дамы носовыми платками очищали себя, отряхивали платья. После моих слов: «Какая дорога без земли и пыли», выбросили свои платочки, стали подкрашивать губы.
Я облегчённо вздохнул, когда освободился от пассажиров. На обратном пути конь мой уже забыл свой страх и нормальной, крупной рысью спешил в свою деревню.